Война 2011. Против НАТО. - Страница 79

Он правильно решил. Не насчет журналистики, а насчет того, что размышлять о происходящем попросту не время и не место и надо делать ноги. О, как быстро он тогда бежал. А ведь он мог принять ошибочное решение и залечь, пережидая обстрел. Вполне вероятно, что от пулемета это бы не спасло, хотя вдруг бы и спасло. Но уж точно не уберегло, когда к месту действия приехала бы шестиколесная бронированная машина иностранного производства, да еще и с десантом поверху.

Потом эти десантники все равно за ним гнались. Но, видимо, несмотря на подготовку, бегать, обвешавшись бронепластинами, все же не слишком сподручно. А главное, эта пехота и их постовое начальство, скорее всего, все же не слишком верили, что наблюдали настоящего снайпера. Никто, в конце концов, по посту ни разу не выстрелил. Может, то просто блеснули очки? Была охота сутки напролет гнаться за каким-то очкариком, а тем более теребить больших шишек, дабы осуществили оцепление местности, в квадрате десять на десять километров, или прислали вертолет. В Донецкой области пять миллионов аборигенов, где уследить за каждым в отдельности? К тому же предполагаемая задача блокпоста — не выпускать никого вовне. И наверное, там все же не поощряются чрезмерно привлекающие внимание аттракционы типа стрельбы из танка, например. Очень громкое дело. Будоражит окрестности на многие километры. Соседние области спасать от свино-птичье-муравьиного гриппа покуда, видимо, не планируется, и не стоит выносить сор из донецкой избы наружу.

81. Морали без басен

— Можно с вами поговорить?

Дмитрий Гаврилович Беда поворачивается. Перед ним сам Николай Редька. Надо же.

— Генерал? — удивляется Беда. — Конечно же, еще бы нет.

— Я, может быть, не по слишком приятному вопросу, Дмитрий Гаврилович.

— Какие уж приятности, товарищ генерал? Война вроде бы.

— Дошли слухи, что вы со своими парнями вели расправу над каким-то мафиозником-предателем. Так?

— Было дело, — кивает Беда. Он говорит без всякой досады. — Тут нечего скрывать. Я даже обоим своим «мальчишам» указал не утаивать историю. Лучше наоборот, рассказывать ее всем достойным людям. Все нормальные парни, генерал, должны не просто верить, а знать — справедливость торжествует. Правильно?

— Вот я об этом и хочу, — явно с внутренним напряжением произносит генерал Редька. — Без обиняков вопрос такой: вас не мучает совесть? Нет, нет, не подумайте, что я как-то осуждаю, просто…

— Можно угадаю, в чем дело? — смотрит в глаза собеседнику Дмитрий Беда.

Так тут и гадать-то нечего, я думаю, Дмитрий Гаврилович. Но пробуйте, раз надо.

— Пришли к выводу, что с вашим привезенным пленным пора кончать, так? — Дмитрий Беда смотрит без всякого торжества.

— Примерно в таком ракурсе, — кивает Редька. — Ведь, понимаете, нас могут в любое время найти, и тогда придется решать все впопыхах и… Короче, как думаете, Дмитрий, чего делать?

— Вы, генерал, за совесть беспокоитесь? — уточняет Беда. — А если не наказывать этого служаку с большими погонами, то совесть, значит, мучить не будет, что ли? То есть, говоря прямо, Николай Николаевич, желаете устраниться от дела, переложить ответственность с себя на кого-нибудь? Но ведь так не получится. Уж сколько лет мы серьезные решения перекладывали на сторону. Видимо, еще при Союзе нас приучили. Мол, там наверху головы, если уж и не умнее, то, по крайней мере, у них обязанности возложены, вот пусть они тогда и решают. А потом, после СССР, опять. Черт с ним, что в стране бардак. Меня не трогают прямым образом, и ладно. Какие-то «майданутые» власть взяли нахрапом. Ну что ж, бывает. Не навсегда же? Когда-нибудь и на нашу улицу праздник придет. Причем, что интересно, прийти он должен сам собой, без личных усилий.

— Тут у меня паренек хороший, крепкий — Сережа Парфенюк, — разглагольствует Беда. — Он со студентами водился и в курсах. Короче, есть такая финтифлюшка — постмодернизм. Там бормочут, что, мол, нет такой штуковины — добро и зло. Мол, что для одного — то, для другого — напротив, ну и далее по план-конспекту. Начинают нудить, типа, есть хищник, и когда он олененка хапает, то одному — кайф, а противоположному — беда, ну и так — вперед по линии. Однако я «розумию» — все те плюхи-мухи, они для запудривания мозгов. Давай еще жучков, хомячков, а то и микробиков вспомним. Да и глистов в придачу. Давай жалеть комариков на воздушном шарике, что, мол, когда мы их лупим за кровососательство, то им, мол, тоже «боляче». Если так растягивать ноты во все стороны, то никогда и не сыграешь. Потому давай поконкретнее, ребятульки. Как я понимаю, есть все же добро и зло. Ясно, что одно от второго полностью не огорожено, ну так что же? Спать и видеть сны про счастливое далеко, когда кто-то там, за нас самих когда-нибудь всю катавасию разрулит? Это пусть религиозно вывернутые ждут-пождут. А мы уж ждали, ждали. Все воспитывали товарищей, кои нам вовсе и не товарищи. Ибо если есть зло, то есть и его переносчики. Вот уж не ведаю, от природы они форменные сволочи или, там, их жизнь таковыми воспитала, только вот если то действительно сволочь из сволочей, то надо с нею кончать. Они, собаки (да простит мне наговор это крепкое животное), как вампиры. Они ж вокруг себя и других заражают. В тюрьмах оно как? Всякие «ворюки в законе» устанавливают порядки, а ты не моги тявкнуть. А на кой паровоз тогда в тюряге эта самая государством установленная администрация? Все эти надзиратели, стража да начальники зоны?

— Считаю, Николай Николаевич, что ненормальное это положение. Уголовный мир, он же откуда берется? Не отдельные проступки: детеныш, там, у папани чего своровал. А сам уголовный мир как система? Убежден я, господин-товарищ генерал-майор, что уголовщина порождает сама себя. И значит, чего надо-то? Один раз хорошенько резануть. Верно?! Вот и я думу думаю, что совсем верно. Ну, разные стервецы с кошельками заморскими, те, конечно, вопят, «ой, не гоже, сталинизм!». Но, по-моему, тут и Цезарем быть «нэ трэба». Истреби все поколение этих преступников, и испарится начисто этот уголовный мир. Там, конечно, всякие любезные спорят, мол, генетика, то-се. Генетика, может, и само собой, только уж человек все ж воспитуемая животина, пусть и в каких-то пределах. Но гада, который людей резал, иль мучил, ради своего кошелька, или там дозы наркоты, однозначно требуется пришить. Нету другого пути для очистки дороги не просто В светлое какое-то завтра, а вообще хоть в какое-то. Этот уголовный мир, он, гад, не просто на шее у человека разумного сиживает, не просто кровушку пьет, он же, вампирюка, его еще ею заражает и тянет назад в пещеру. Я вот в пещеру не хочу.